Продолжение книги Стефана Ауста "Баадер-Майнхофф Комплекс"
Путешествие в Иорданию
8-ого июня 1970 года группа туристов из Западного Берлина вылетела из аэропорта Шёнефельд (Восточный Берлин) в Бейрут. Позднее, в списке пассажиров самолёта компании Интерфлюг полиция обнаружит имена Бэкера, Грасхофа, Шелма, Малера, Дубина и Рэя.
Саид Дубин, связной палестинской организации Эль Фата, выкупил авиабилеты в бюро путешествий "Карим" в Западном Берлине.
В 15.30 группа приземлилась в Бейруте. Конечной целью маршрута был иорданский Амман. Но продолжать путешествие самолетом было невозможно, поскольку в Иордании разгоралась гражданская война между королём Хусейном и Организацией Освобождения Палестины (ООП). Верные королю войска и палестинские добровольцы уже вели кровопролитные бои.
Неожиданности начались сразу же на ливанском паспортном контроле: у троих из группы, вместо паспорта, имелись при себе временные удостоверения личности жителя Берлина. Служащий, собираясь поставить штампы в паспорта, просто не обнаружил для этого подходящего места. Он долго перелистывал документы, но так ничего и не поняв, вызвал своего шефа. Появился комендант аэропорта, и не долго думая, забрал документы и задержал всех членов группы. Саид Дубин протестовал, но напрасно. Вся группа была интернирована в таможенной зоне. С оконных рам и дверей свисали кисти винограда.
Посмотрев на часы, комендант заметил, что рабочее время закончилось. Закрыв стопку документов в металлическом ящике письменного стола, он спокойно отправился домой.
Конспиративная туристическая группа была в растерянности.
И тут у Хорста Малера возникла идея обратиться в представительство ГДР. Идея эта была бредовой. Во-первых, все они были в розыске, а во-вторых, после разрыва дипломатических отношений между Германией и Ливаном, интересы Западной Германии представляла вовсе не ГДР, а Франция.
Малер схватил телефонную трубку: "Алле! Это говорит адвокат Малер из Берлина". Бэкер и Петра Шельм, заметив, с кем говорил Малер, в ужасе нажали рычаг телефона. Но было уже поздно - дежурные чиновники "Немецкого представительства при французском посольстве" услышали вполне достаточно. Они лихорадочно начали требовать от ливанских служб безопасности ареста туристкой группы. И хотя у ливанских полицейских не было желания связываться с палестинскими группировками, под чьим явным покровительством находились "туристы", повсюду были разосланы приказы о задержании.
Пока шли эти переговоры, палестинцы ворвались в здание аэропорта и освободили берлинских коллег. Несколько федаинов отправились на виллу чиновника, которого они посчитали комендантом. Они избили его и потребовали выдать ключ от металлического ящика письменного стола. Но поскольку тот оказался всего лишь служащим аэропорта, то никакого ключа у него не было. Тогда федаины погрузили стол целиком в фургон и уехали.
Освобожденная группа остановилась в отеле "Strand". Посреди ночи появилась ливанская милиция и опять арестовала немцев. Их снова отвезли в аэропорт и снова они были освобождены палестинцами и затем, в той же в машине, их перевезли через ливано-сирийскую границу в Дамаск. Там они были расквартированы в одном из конспиративных убежищ палестинцев. Прежде чем продолжить путешествие, федаины привезли немцев на плантацию, не далеко от города, где проинструктировали их в использовании стрелкового оружия. Между делом немецкие путешественники посетили бассейн, где выдавали себя то ли за шведов, то ли за граждан ГДР. Из Сирии их доставили в Иорданию. Путешествие закончилось в одном из тренировочных лагерей, в нескольких километрах от Аммана по трассе по направлению к Иерусалиму. Лагерь находился на плато в центре горной пустыни, окружённой сухими холмами. Два каменных дома, пустой плац для военных упражнений, стрелковый тир из бетона. Вот и всё. Тренировки начались. Хорст Малер отпустил бороду.
Через 10 дней после отлёта первой группы Саид Дубин вернулся в Берлин с пачкой паспортов Объединённой Арабской Республики, в которые были вклеены фотографии группы освободителей Баадера. Немцы легко превратились в "арабов" с помощью черной краски для волос.
21-ого июня в 6.30 новая группа, в составе которой находились Андреас Баадер, Гудрун Енсслин и Ульрика Майнхоф в машине друзей приехала в Нойкёльн. На подземке они добрались до станции Фридрихштрассе в Восточном Берлине. После непродолжительного паспортного контроля "арабы" продолжили свой путь в аэропорт Шёнефельд. Народная полиция не чинила им никаких препятствий.
Рейс на Дамаск в этот день был отменён. Группа переночевала в одном из отелей недалеко от аэропорта. Ночь прошла без обычных дискуссий: арабы, говорящие между собой по-немецки, могли привлечь к себе естественное внимание полиции. Но когда они остались одни, Баадер и Енсслин, уверенные, что за ними никто не следит, принялись обсуждать членов своей группы. Нисколько не смущаясь, что те находятся рядом, они распространясь об их достоинствах и недостатках. Особенно доставалось Ульрике Майнхоф. "Она совершенно ни на что не годиться", снова и снова повторял Баадер. Ульрика, как всегда, приняла это без возражений: Андреас Баадер и Гудрун Енсслин были лидерами, и никто не смел в этом усомниться.
На следующий день, после полудня, полностью заполненный самолёт приземлился в Дамаске. И снова возникла проблема с въездом. Теперь уже сирийские чиновники не пропускали немцев. И опять палестинцы сказали свое веское слово. Саид Дубин, единственный, кому позволили покинуть таможенную зону, вскоре вернулся с какими-то бумагами и четырьмя вооружёнными палестинцами. Группа разместилась в такси и отправилась в тайное убежище, в котором уже останавливалась первая группа. Палестинцы развлекали гостей играми с оружием и демонстрацией силовых приемов. Ужинали в сухомятку. Спали в больших комнатах на сдвинутых матрасах.
Утром группа снова отправилась в путь. Границу между Сирией и Иорданией пересекли без проблем. Саиду Дубину достаточно было просто помахать бумажкой от Эль Фата. Все посты были заняты вооружёнными палестинцами. В обеих странах царило двоевластие.
Ранним утром они достигли Аммана и были приняты лидерами палестинцев. Службы безопасности Эль Фата завели на берлинских гостей учетные карточки, на которых были помещены их фотографии и зафиксированы все личные данные. Подписывать эти карточки следовало подлинными именами. После захвата в Бейруте штаб-квартиры секретной службы Эль Фата эти документы попали в руки израильтян.
Был ранний вечер, когда группа, наконец, приехала в лагерь. У ворот их встречала первая берлинская команда. Радость встречи. Объятия и поцелуи.
В лагере
Заросший бородой, в зеленом армейском берете, Хорст Малер выглядел как Фидель Кастро в Сьера Маэстра. Он был доволен: и свои, и палестинцы признали в нем командира новой группы герилья.
Но с появлением Баадера всё тут же изменилось. Сразу же за обедом он начал атаку на прежнего лидера. Он обвини Малера в том, что проблемы, возникшие в бейрутском аэропорту - немецкие газеты уже успели сообщить об этом - есть проявление его полной несостоятельности. Возразить Малеру было нечего. Бывший герилья шеф был развенчан.
Хорст Малер, блестящий адвокат, не мог, конечно, сравниться с агрессивным и язвительным Баадером. Не доступный никакой рациональной аргументации, Баадер так умел нападать на других, что никто не мог противостоять его резким и грубым выпадам. Он нападал яростно, буквально с пеной у рта. Но если и он в конце концов терялся, то на сцене появлялась Гудрун Энсслин с проповедью новой морали. Она говорила о преодолении всех мещанских законов, о "глубочайшей воле к свободе", в соответствии с которой каждый революционер должен перестроить себя, о том, что жизнь в подполье, можно выучить только в подполье и т.д. Всё заканчивалось цитатами из Мао. При таком разделении труда Баадер и Энсслин быстро стали недосягаемыми лидерами зарождающейся РАФ.
Для начала хозяева предложили гостям традиционную программу: разновидность революционного туризма, которую они предлагали всем иностранцам. Демонстрировались огромные палаточные города, в которых вот уже два десятилетия после изгнания из Палестины жили люди. Больницы, наполненные раненными, женщинами и детьми; школы, в которых были объединены обучение и военная подготовка. Всё это немцы осмотрели. После этого им было разрешено принять участие в настоящих военных тренировках.
Всем была выдана военная форма, состоящая из зелёных военных костюмов и беретов. Только Баадер продолжал носить свои замшевые брюки, ползая в них по каменистой пустыне.
Немецкая группа состояла из 20 женщин и мужчин, которые, по приказу коменданта Ахмеда, должны были жить раздельно. Но Баадер и Энсслин имели свои представления о том, как должны жить террористы. Они настаивали на своём праве спать всем вместе. Возник первый конфликт. Добившись разрешения, они восприняли его как крупную победу в деле эмансипации. Никто не заметил, что в этот день была заложена основа для будущего противостояния с палестинцами.
В доме, в котором поселили группу, было четыре комнаты. Две использовались как спальни, в третей находилась кухня, столовая и место отдыха. Там стоял большой стол, за которым немцы собирались для приёма пищи и дискуссий. В четвёртом помещении было бюро и спальня коменданта. На стол подавалась простая пища, к которой, за много лет, палестинцы привыкли: тушенка, перемешанная с рисом - пожертвования организаций помощи беженцам. Давали ещё арабский хлеб и воду, изредка овощи, и никогда свежего мяса.
Еда не нравилась немцам. Они брезговали ей с самого начала. Некоторые девушки требовали установить в пустыне автоматы для колы.
По утрам в 6 часов давали сладкий крепкий чай. Занятия начинались с продолжительного марш-броска. После этого в плане стояли упражнения в стрельбе из винтовки, автомата и гаубицы. Все были вооружены русскими "калашниковыми", которые по вечерам вешали над кроватью. Нападения ждали каждую минуту.
Также упражнялись и в метании ручных гранат. В один из дней, Ульрике Майнхоф досталась русская лимонка. Инструктор показал ей, как надо выдёргивать чеку. Ульрика выдернула, граната начала тлеть, появился дым. Ульрика посмотрела на гранату в своей руке и спросила: "А что мне делать сейчас?". "Бросай!", закричал кто-то. Кое-как ей удалось откинуть незнакомый предмет на небольшое расстояние. Все остальные успели спрятаться за грудой камней.
Время от времени упражнялись в тактике партизанской войны, которую группа хотела практиковать по возвращении в немецкие города. В программе обучения также стоял предмет: "Как я должен осуществлять ограбление банка". Алжирский инструктор был хорошо знаком с этой темой. Во время алжирской войны за независимость он лично принимал участие во многих акциях "экспроприации".
Баадер обращал большое внимание на то, чтобы тренировки были максимально приближены к практике будущей "работы", как он именовал городскую герилью.
В один из тренировочных дней, когда палестинцы, как обычно, стреляли из тяжёлых орудий, Баадер, ползя под огнём по пустыне, заметил: "Ребята, всё, это классно подходит для вашей ситуации, но у нас, в больших городах, такого точно не происходит".
Беспорядки в лагере
Предчувствие войны стояло в воздухе. В небе над лагерем часто появлялись израильские боевые самолеты. На небольшом удалении от него стягивались иорданские войска.. Спустя несколько недель после того, как немцы покинули страну, начались бои между Эль Фата и иорданской армией. В лагере, близ Аммана почти никто не остался в живых.
Отъезду немцев предшествовали следующие события. Пестрая и разнородная компания из Берлина была раздираема внутренними противоречиями. Все они смутно чувствовали, что широкое движение протеста потерпело поражение. Путем практических действий они надеялись восстановить утраченное единство, которое навряд ли когда-либо существовало в действительности. Публичная реакция на освобождение Баадера привела её участников в состояние сильного воодушевления. Они чувствовали себя в авангарде, даже в далёкой Иордании.
В начале обучения боеприпасы им выдавались без ограничений. Однако бездумная стрельба немцев раздражала местных бойцов, которым приходилось серьёзно считаться с экономией патронов.
Было решено выдавать гостям по десять патронов в день на человека. Баадер расценил это как вредительство, устроил ссору с комендантом и угрожал ему забастовкой. Комендант сперва опешил, но, придя в себя, подтвердил свой приказ: десять патронов в день. На следующее утро гости отказались приступить к тренировкам. Баадер потребовал переговоров на равном ему уровне: с Абу Хассаном, командиром палестинцев.
Берлинцы, однако, недооценили влияние коменданта лагеря. Со времён алжирской войны, он принимал участие почти во всех военных операциях в арабском мире и пользовался, несмотря на относительно невысокий чин, большим влиянием у палестинцев. Помимо всего прочего, у него были прекрасные личные отношения с Абу Хассаном. Он уже и так сделал немцам много поблажек: для того, что бы мужчины и женщины могли жить вместе, он передал в их распоряжения целый дом.
Гости же совсем не хотели считаться с местными традициями. Во время "забастовки", женщины, члены группы, голыми загорали на крыше дома, не смущаясь присутствия федаинов. Юные палестинцы, в жизни не видавшие обнажённых женщин, были возмущенны.
Комендант снова вынужден был вмешаться: "мы здесь не на туристском пляже в Бейруте. Солнечные ванны без одежды должны быть прекращены". Вечером, внутри группы велись жаркие дискуссии. Постановили: "антиимпериалистическая борьба и сексуальное освобождение части одного целого", или же говоря словами Баадера: "трахаться и стрелять одно и тоже". Немцы обсуждали, как донести до молодых палестинцев мысль о том, что военные начальники подвергают их сексуальному угнетению.
Однако, самым напряжённым был спор о судьбе Питера Хофманна, который числился в розыске, так как полиция, по ошибке, причислила его к группе прикрытия, во время операции по освобождению Баадера. Хофманн не соглашался с политикой Баадера и сопротивлялся его претензиям на лидерство. Его опыт общения с Баадером по берлинской художественной тусовке, не позволял ему видеть в нём будущего народного героя. Они уже неоднократно сцеплялись друг с другом в лагере. В Иорданию он отправился, прежде всего, для того, чтобы уйти от розыска. В дальнейшем, Хофманн дистанцировался от других членов группы, часто посещал федаинов в их палатках и, под недоверчивыми взглядами Баадера и Энсслин, завёл дружеские отношения с комендантом лагеря, алжирцем. После того, как все переехали в один дом, он остался жить один и совсем отдалился от группы. Но вечерами, когда он в одиночестве сидел перед своей палаткой, ветер доносил до него обрывки их разговоров. Он мог слышать что-то о "народном судебном процессе" и о быстром исполнении приговора, который Баадер предлагал замаскировать под неудачный выстрел. Большая часть слов была неслышна из-за воя собак, шныряющих по лагерю.
Но то, что ему удалось услышать, имело к нему самое непосредственное отношение. В разговорах, которые вели Андреас Баадер, Гудрун Энсслин, Хорст Малер, Ульрике Майнхоф, Ханс-Юрген Бэкер и другие, шла речь о его жизни. Баадер и Энсслин требовали ликвидации. По их мнению, Хофманн был предатель и слишком много знал. Хорст Малер, как адвокат выступал за организацию судебного процесса, а Бэкер и Майнхоф хотели сдать его палестинцам. Однажды поздним вечером, одна из девушек группы проходила мимо палатки, в которой жил Хофманн. "Ну что, решили?", спросил он. Та вынула из кармана патрон, и показала ему, зажав его между большим и указательным пальцем. "Вот это", сказала она и скрылась в темноте.
В один из дней в лагерь прибыл с проверкой Абу Хассан, командир палестинцев.
Используя возможность, он попытался примирить неудовлетворенных гостей с местной ситуацией. Он выступил перед ними с докладом о военно-политическом положении палестинского освободительного движения. Но ему никак не удавалось закончить свою речь. Снова и снова немцы прерывали его и выставляли всё новые и новые требования.
После этого всё переменилось. Группа палестинцев ворвалась в дом, где жили гости, и после небольшой потасовки, разоружила немцев. Им больше не разрешалось покидать казарму. Двое вооруженных палестинцев охраняли вход.
В продолжение военной подготовки было отказано.
Shoot him (убей его)
В это время Питера Хофманна палестинцы увезли из лагеря. В старом мерседесе его доставили в Амман. Там ему предоставили комнату, дали английские газеты и сопровождающего. После этого ООП дала ему задание написать доклад о группе и её позиции, в контексте политической обстановке в Федеративной Республике Германия.
Он составил около десяти страниц текста и не стал скрывать своего негативного отношения к группе Баадер-Майнхоф-Малер. После того, как он передал свой доклад, его пригласил на обед Абу Хассан. Обсуждая конфликт Хофманна с группой, тот заверил его: "От меня ты получишь возможность услышать, что они думают и говорят о тебе".
Встреча Абу Хассана с Баадером, Энсслин, Малером и Ульрикой Майнхоф, произошла на террасе дома, в котором жил Хофманн. Он мог подслушать разговор через открытое окно, находясь на расстоянии пяти метров. Комната, в которой он находился, была погружена во мрак, а терраса освещалась лишь светом ночного неба над Амманом. Время от времени вдалеке раздавались выстрелы.
Вначале говорили о возвращении группы в Германию. Дистанцировано и дипломатично, Абу Хассан прояснил позицию Эль Фата, заинтересованной в безопасном возвращении всей группы в Берлин. Гудрун Энсслин была ведущей в разговоре, так как единственная из всех участников бегло говорила по-английски. Баадер делал свои замечания на немецком, нетерпеливо шипя на Гудрун: "Ну переводи же ему, переводи скорее".
Гудрун спросила, предоставит ли Эль Фата оружие их группе. Абу Хассан расценил это возможным, однако не взял на себя никаких обязательств.
В конце разговор зашел о Питере Хофманне.
"Куда же он вообще пропал?"
"Мы должны были, прежде всего, оградить его от вас"
"He is Israeli spy. Shoot him" (он израильский шпион, убейте его), сказала Гудрун.
"Вам следовало сообщить это мне раньше", ответил Абу Хассан.
Помимо Хофманна ещё двое членов решили покинуть группу. Их не искала полиция, и их возвращение не было ничем затруднено.
Несколько дней спустя, после ночного разговора на террасе состоялась ещё одна беседа Абу Хассан с Хофманном: "Вы приехали, сюда как друг и должны, согласно арабским законам гостеприимства, также по-дружески нас покинуть". Хофманну было разрешено выбрать свой путь возвращения отдельно от группы.
Вся группа вылетела в Берлин-Шёнефельд и воспользовалась подземкой для возвращения в западную часть города. Полиция не чинила препятствий. Она также не раскрыла ни одну из конспиративных квартир, которые использовались группой, до их отлёта в Иорданию. Их можно было снова использовать.
Хофманн получил от палестинцев арабский паспорт на имя Омара Шарифа, свой поддельный немецкий паспорт, 200 долларов и билет Бейрут-Рим. Оттуда он направился на поезде в Гамбург.
