После того, как ребенок мало-помалу становится похожим на человека, начинает ходить и, прежде всего, приручается к языку, - для него не остается уже никакой возможности уйти от дальнейшей обработки. После присвоения имени, наступает пора присвоения пола, куда потом добавляются возраст, национальность, место жительства, а еще чуть позже - номер телефона, профессия, супруг и т.д. Проходя последовательные стадии отладки, настройки, доводки и модификации, человек постепенно приручается к мысли о естественности тех аппаратов, объектом производства которых он является. Альтюсер различал два типа таких аппаратов: репрессивные и идеологические. Если первые (полиция, армия, тюрьмы и т.д.) осуществляют "принудительное" подчинение человека существующему порядку, то вторые (семья, система образования, церковь и др.) обеспечивают его "свободное" подчинение. В данном тексте речь пойдет о таком общеизвестном идеологическом аппарате как туалет, в особенности - туалет общественный.
До того как туалет становится актуальным аппаратом обработки, ребенок проходит как минимум две стадии доводки, где еще пребывает в полуфабрикатном состоянии. Первая стадия осуществляется репрессивным аппаратом, который наказывает ребенка за то, что он "ходит в туалет не в том месте". В конце этой стадии ребенок должен ходить на горшок. Вторая стадия реализуется уже идеологическим аппаратом, который, через комплекс неполноценности, встраивает в ребенка "желание быть взрослым и ходить на унитаз". Как только ребенок отказывается от горшка, включается туалетный аппарат, и постепенно процесс обработки становится все более и более автоматическим, не требующим вмешательства родителей или кого-то еще.
Для того чтобы понять, какие механизмы обработки реализуются туалетом вообще и туалетом общественным в частности, необходимо видеть в туалете прежде всего архитектурное сооружение, означающее определенную форму проживания и соозначающее некую общую идеологию, которой принадлежал архитектор еще до того, как начал работать. Эко утверждает, что любая архитектура - это вид массовой коммуникации в самом расхожем и обыденном смысле слова. Что касается общественного туалета, то это представляется наиболее очевидным. Его конструкция носит сугубо риторический характер. Используя те приемы убеждения, которые уже апробированы и приняты в обществе, архитектор побуждает человека делать так, а не иначе, в конечном итоге воспитывая вполне конкретный стиль поведения. Идеология же, направляющая строительство туалета, в случае с туалетом общественным приобретает особенное значение, т.к. в этом случае архитектор в наибольшей степени связан с рынком и вынужден подчиняться его технологическим и экономическим требованиям; у него остается меньше всего возможностей заниматься проектированием утопий и что-то противопоставлять государственному заказу.
Итак, туалет, как идеологический аппарат, выполняет две функции. Во-первых, каждый раз оставляя человека наедине с самим собой, он наделяет испражнения асоциальным значением. Этому способствует минимальный размер туалетной комнаты, задающей пространство интимности, и замок на двери, охраняющий это пространство от вторжений. Человек оказывается вынужден таиться внутри, быть скрытым от взглядов посторонних, и никто не имеет права войти к нему, когда он там. Во-вторых, асоциальным становится секс. Это в большей степени касается общественных туалетов, которые устроены так, что мужские и женские комнаты значительно пространственно разделены. Их разделяет либо коридор, либо этаж - в любом случае, требуются некоторые физические усилия для преодоления этого пространства. Становится сложным ошибиться нужной дверью, тем более, ошибка и размывание устанавливаемой дифференции практически уничтожается условными обозначениями на дверях: "М" и "Ж".
ВОРВАТЬСЯ В ХРАМЫ
"На стенах писать запрещено"
(Из административной настенной лирики)
"Идите все нахуй"
(Из туалетной настенной лирики)
Меня всегда мучил один вопрос: почему мне так страшно зайти в женский туалет? На самом деле - все из-за того, что запрещено ебаться. И срать. И ссать тоже. А это естественно вызывает страх. Иначе, зачем запрещать?
Фобия -
это навязчивое состояние
Безусловно, иногда страх появляется, когда происходит столкновение с реальной опасностью. Когда страх возникает как защитная реакция организма, которому грозит повреждение. Страх здесь служит мобилизационной силой, направленной на интенсификацию усилий по преодолению опасности. Внимание! Внимание приковывается к объекту угрозы: начинается сверхзвуковое выявление всех возможных последствий столкновения с этим объектом, происходит его тщательнейший анализ и проговаривание всех его очертаний и контуров.
Но меня интересует другое: почему мне так страшно зайти в женский туалет?
Кто сюда войдет,
Тот от этого погибнет.
Ку-ку
Разве это страшно? И тем не менее - страшно. Тем более страшно, что подобными страхами пронизано все социальное тело, сверху донизу: сюда прежде всего относятся всевозможные комплексы и оглядывания на других: а что они подумают, как посмотрят?
Фобия -
это навязчивое состояние
Такое впечатление, что это самое тело долго били и оставили на нем синяки. Ты даже не осознаешь, когда, в какой именно момент своей жизни начинаешь всего бояться. Страх, как будто, возникает сам по себе; он как будто сам по себе существует. Как закон гравитации небесных тел. Помнится, в глубоком-глубоком детстве я боялся всего двух вещей: одиночества и темноты, т.е. тех минут, когда рядом никого не было или ничего не было видно. Потом это прошло, зато появилось многое другое, в том числе возник вопрос: почему мне так страшно зайти в женский туалет?
Напиши о своей проблеме
в журнале Cool
Фобия - это один из видов навязчивых состояний, когда человек, даже если понимает необоснованность своей боязни, тем не менее от этой боязни не может избавиться. Это очень показательно, т.к. навязчивое состояние надо как раз понимать буквально: т.е. это то состояние, которое человеку навязали.
Очень хочется полизать пизду у женщины.
Но не знаю как у ней спросить об этом.
Человек, подчиненный какой-либо фобии, действует очень предсказуемо: он любыми способами избегает того, чего боится. Очень трудно в таком состоянии не то, что переосмыслить ситуацию так, чтобы она перестала казаться страшной, но и просто - думать. Это видно, когда застигнутый врасплох наезжающей на него и визжащей машиной, человек начинает убегать от машины в том же направлении, в каком она движется - вместо того, чтобы просто отойти в сторону. Именно таким образом работает система фобий: бежать от того, чего боишься, и если уж побежал, то бежать, покуда хватит сил, не оглядываясь. Подобный механизм очень подошел бы для управления человеком и для контроля его движений: очень четок и очень точен. Но что же такое - этот страх? Откуда он берется?
У меня есть парень, я люблю его, и он любит меня.
И с сексом у нас все в порядке.
Но иногда у меня возникает непреодолимое желание переспать с женщиной.
Что это, объясните!
Страх - это то чувство, с помощью которого власть каждого конкретного человека держит на привязи рядом с его собственной конурой. Именно власть каждому конкретному человеку пытается навязать как можно больше всяческих фобий, чтобы ограничить его движения, чтобы им было легче управлять. И если обычный страх направлен на защиту этого человека, то фобия никак с его желаниями не связана, т.к. направлена на замораживание той структурации общества, в которой это общество в данный момент пребывает. Если страх - зажигает, то страхофобия - замораживает. Когда ты преодолеваешь реальную опасность, то становишься наблюдательней, когда пытаешься преодолеть фобию, ни с какой реальной опасностью не связанную - становишься боязливей. Но однажды я обманул подобный страх. И по-другому быть не могло. Фобию нельзя преодолеть иначе - только обмануть. Если действовать напрямую, в лоб, страх только усиливается: чем больше ты думаешь, что тебе не страшно, тем больше ты начинаешь бояться. Я обманул его так: раз я боюсь зайти в женский туалет, я зайду в него лишь для того, чтобы узнать, существуют ли надписи в женских туалетах, и если существуют, то чем они отличаются от мужских?
Власть течет не сверху вниз,
а снизу вверх
Меня ждало одно открытие за другим. Прежде всего: что такое общественный туалет? Я обнаружил, что общественный туалет - это место, где тебе наглядно показано: срать, ссать и ебаться - нельзя! Почему нельзя срать и ссать?
Весна покажет,
кто где насрал.
Потому что существуют отдельные кабинки. Почему нельзя ебаться?
Если у тебя проблема -
переспи с ним.
Потому что существуют отдельные туалеты: М и Ж. В туалете человек получает наглядное представление, что ему вообще-то нельзя удовлетворять свои "низменные" желания. В туалете он сталкивается с очевидностью того, чего ему нельзя делать; он сталкивается со своим тотальным отчуждением и подчинением. Отчуждением от женщины, отчуждением от других людей, отчуждением от собственных желаний. Чтобы поссать, он должен спросить на это разрешение. Он должен прийти именно в туалет.
Власть течет не сверху вниз,
а снизу вверх
Если в автобусе тебе кто-то говорит, что ты мудак - ты видишь этого человека, ты понимаешь, что именно он, а не кто-нибудь другой пытается тебя унизить. Ты вступаешь в конфликт конкретно с ним. Но совершенно иная ситуация, когда в автобус входит старушка. Через какое-то время, если ты сидишь, и никто не уступает этой старушке место, ты начинаешь чувствовать себя мудаком и, как правило, поднимаешься с сиденья, чтобы избавиться от унижения, от страха, что делаешь что-то не то. Но если в автобусе ты можешь перестать делать это "что-то не то", просто уступив место (что как раз-то от тебя и требуется), то в туалете у тебя не остается такой возможности - ты же не можешь уйти из туалета, не поссав; тем более: ты же не можешь не прийти в туалет?
Ты мудак.
Власть, расставляющая запреты внутри туалетов - незрима, и никак не называема. Конфигурация сортиров - дубликат социальной конфигурации - скрыта от человека; она вынуждает его таиться внутри отдельной кабинки, скрываться от взглядов посторонних - вот как она воспитывает и поддерживает в нем фобию. Как раз эта незримость, эта непроговариваемость - и есть та консистенция, из которой вылепляется страх. В подобной его неосмысляемости и абсурдности заключена огромная сила. Ведь гораздо легче противиться тому, что как-то названо, как-то помечено или обозначено.
Я хочу трахаться.
Современные сортиры строятся именно таким образом: сделать так, чтобы запрет стал тайной каждого отдельного человека, чтобы люди просто перестали друг друга видеть - но от этого еще больше бояться. Я имею в виду те кафельные сортиры, с зеркалами и с мылом, где отдельные кабинки больше напоминают отдельные комнатки, или домашние туалеты; вход в такой сортир как бы общий: мужчины и женщины заходят вместе, и только после этого разделяются: на М и Ж.
Хочу выебать целку с узкими бедрами
А на других хуя не хватает?
Но в сортирах, где люди еще недостаточно скрыты друг от друга, чтобы суметь скрыть свой страх, - каждый раз приходится этот страх преодолевать. Ведь не может же человек не испражняться и не трахаться?
Делайте точечный массаж
Окружающего пространства
Когда мы не ведаем, что нас тяготит, мы впадаем в дурное расположение духа. Точно так же, в общественном туалете: в попытках преодолеть сопротивление запрета, в стремлении избежать подчиняющих амбиций власти, в настенных надписях - сопротивление проявляется на уровне интонации. Потому что природа страха не осознается, он абсурден. Интонация тоже лишена смысла, она имеет другую природу, более телесную, нежели смысл. Это прежде всего язык тела, тела, оторванного, и отрываемого от самого себя. Интонационно это:
либо агрессия
Сосать!
либо ирония
"Экая кучища мыслей" В.И. Ленин
либо анализ
Хочу наконец-то расстаться с девственностью,
Но парень встречный-поперечный меня не получит!
Устала ждать Его.
Женские надписи, в основном, аналитичны (и вследствие этого несколько затянуты) и серьезны, в них практически отсутствует ирония, а тем более агрессия. Мужские же надписи - это сплошная агрессия, очень много ироничности, а анализ присутствует по большей части только в гомосексуальных надписях.
Делайте точечный массаж
Окружающего пространства
Тематически же: это
либо социализирующие надписи (встречаются не только в туалетах, а если в туалетах, то исключительно в мужских):
Музыка
NIRVANA
Спорт
ТОРПИДОРЫ
Политика
ЖИДАМ, НЕГРАМ, ПРОЧЕЙ МРАЗИ -
СМЕРТЬ!
Либо собственно туалетные надписи (могут так же существовать на партах), уже неоднократно приводимые выше по всему тексту. И те и другие надписи - есть попытка и следствие желания снять отчуждение от собственных желаний и от других людей. Но если социализирующие надписи носят параноидальную направленность (лучший способ существования любой надписи из этой группы - остаться одной единственной на стене, присоединить к себе все остальное и таким образом это остальное вытеснить), то для собственно туалетных надписей характерна направленность чисто шизофреническая (любая надпись из этой группы требует собственного продолжения, соучастия, ей неуютно одной). Первая группа продуцирует образ другого-чужого и собирает все желания как бы в одну точку, вторая же - продуцирует образ другого-друга и рассеивает пучок желаний. Первая группа есть суррогат мифа, распространяемого властью через ряд знаков: знамя, гимн, социальная реклама, президент и т.п. Единственной целью данного мифа является сокрытие отчуждения, самой же властью и порождаемого. Через такие слова как право, долг, ответственность, репутация, патриотизм, в которых везде фундирующим веществом служит страх.
Делайте точечный массаж
Окружающего пространства
Собственно же туалетные надписи - это конкретные теоретические практики преодоления страха: его заговаривание, обман, запугивание. Все они сугубо эмоциональны. Так оно и должно быть, ведь страх - это аффект, и может быть преодолен только другим аффектом: любовью, или ненавистью, или даже отчаянием. Поэтому, освобождение от страха возможно только через любовь и революцию! Только это и возможно сейчас! Сделать общественные туалеты действительно общественными, ворваться на территории "чужих" туалетов и сделать их своими, т.е. общими! Сломать перегородки в кабинках, отменить буквы М и Ж!
